For a few years, the performers, scholars, and aficionados of Circassian music widely have been using archival recordings from a period from the 1970s to 2000s. Apparently, most of them were rescued from the research institutes of Kabardino-Balkaria, Karachay-Cherkessia, and Adygea. Some of the recordings have titles and include detailed information given by a folklorist at the beginning of those tracks. But there are some really mysterious gems and one of them, which comes from materials from a folder named “Ulyap” we publish as a New Year gift at our own risk and joy.
Ulyap is a village in Adygea, a unique place where one can find an enormous number of concertina / harmonica players. Every article about Adygei concertina depicts Ulyap as an oasis of instrumentalists. Moreover, that picturesque village is known for its drinking-song traditions and blatnoy* lyric poetry. At the intersection of contradictory elements, unique late-folk culture is born. And this bootleg is a raw and authentic document of the Ulyap tradition.
Judging from a sound and atmosphere, this is a digitized recording of an ecstatic feast. This is indicated both by implicit signs such as unrestrained cheerful outbursts of the singers and explicit rattling of plates and glasses. It seems that the fieldwork was conducted by an enthusiastic aficionado rather than a scrupulous folklorist. Between the songs, an unknown person sometimes shouts “Уэрэд къытхуэзыIуэхэр адыгэ кIалэжьхэр – Муратрэ Ильясырэ!” that in free translation means “the songs are sung for us by true Circassian guys Murat and Ilyas!” Sometimes that person also announces the name of the ensemble, which we were unable to decipher.
In the repertoire of “адыгэ кIалэжьхэр” (Circassian guys), there are several traditional dance tunes, but the core is blatnoy chanson about thieves, vagabonds, Adygei with a “plan”** and, of course, about love. An interesting fact is that the style and sonority of the songs do not change depending on a subject or genre: both “Доля воровская” (a song about the destiny of thieves) and a traditional tune “Абрэдж Нухь” sound equally “authentic.” The originality and locality are highlighted by the fact that Murat and Ilyas constantly insert Adygei words and stanzas to the text when it’s sung in the Russian language. Most of the time it’s a translation of the original lyrics. Apparently, it’s a common practice since one can find it in the recording of famous Kim Shhkumid and Boris Badzhanov made by Zaur Naloyev in 1981. The rest of the features are no less authentic: from the typically Adygei concertina sound and phatsych-percussion to a supporting voice zhyu choir, which organically complements the atmosphere of the feast.
In that recording and the Ulyap tradition in general, one can notice the roots of the contemporary Circassian popular music scene. Mohammed Dzybov, who, according to his YouTube videos, is the bearer of this style who was the first to demonstrate Ulyap aesthetics on the stage. Further, the baton was picked up by Murat Thagalegov, Azamat Bishtov and many others. The transformation of traditional music to ethno-pop music happens when pop producers create an arrangement in the spirit of chanson and pop music of the 80s. Thus, it turns out that the key factors that affect the final outcome are the process of the recording, arranging, and producing. Without a polished sound and studio effects, “Ulyap lyrics” reminds a dramatic romance, Greek rebetika, or Portuguese fado, if you want.
As Sublime Frequencies wrote in liner notes to one release: “Remember that it is not a document made for archives, although such attitude is reasonable as well. First of all, that is the best music you have ever listened to and you must hear it right now!” That is also true about the Ulyap bootleg.

* en.wikipedia.org/wiki/Blatnaya_pesnya

Notes by Bulat Khalilov, Angela Sekrekova and Anya Shatilova
Cover foto - screenshot from VHS with footage from Circassian music festival in Maykop, 1994.
Cover art by Milana Khalilova
This is unofficial release without catalogue number.


______________________________________________________


Среди исполнителей, исследователей и любителей черкесской музыки несколько лет ходят архивные записи прошлого века: от 70-х годов до начала нулевых. Большинство из них, судя по всему, вызволены из плена исследовательских институтов Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгеи. Часть записей детально паспортизированы: песни проименованы, а в начале трека фольклорист объявляет все необходимые данные. Но попадаются и артефакты, о которых почти ничего не известно. Один из которых на свой страх, риск и радость мы издаем в качестве новогоднего подарка - материалы из папки “Уляп”.

Уляп – это аул в Адыгее, в котором живет рекордное количество гармонистов на квадратный метр. Любая статья об адыгейской гармошке рисует Уляп оазисом инструменталистов. Помимо этого живописный аул известен застольными традициями и блатной лирикой. На пересечении противоречивых элементов родилась уникальная позднефольклорная культура. И этот бутлег – непричесанный, дикий и достоверный документ уляпской традиции.
Судя по звуку и атмосфере, перед нами оцифровка кассеты с записью угарного застолья. Об этом говорят веселые, безудержные возгласы поющих и подпевающих, гремящие тарелки и стаканы. «Экспедицию», похоже, проводил не скрупулезный фольклорист, а увлеченный любитель. Между песнями неизвестный иногда выкрикивает: «Уэрэд къытхуэзыIуэхэр адыгэ кIалэжьхэр – Муратрэ Ильясырэ!» (вольный перевод: «Песни для нас поют настоящие адыгские парни – Мурат и Ильяс!»). Иногда он объявляет название ансамбля, но разобрать его так и не удалось.
В репертуар «адыгэ кIалэжьхэр» входят несколько традиционных танцевальных наигрышей, но основной костяк – блатной шансон про воров, бродяг, адыгейцев с «планом» и, конечно, про любовь. Интересно, что стилистика и звучание песен не меняются в зависимости от тематики и жанра: одинаково «аутентично» и по-адыгски звучат как «Доля воровская» ,так и народная «Абрэдж Нухь».

Адыгские слова и куплеты, которые Мурат с Ильясом внедряют в русскоязычный текст, добавляют самобытности и локальности. Чаще всего переводят оригинальную лирику. Видимо, это традиционный прием: им пользуются выдающиеся Ким Шхакумид и Борис Баджанов на записи 1981 года, сделанной Зауром Налоевым.
Остальные элементы не менее аутентичны: от типично адыгейской игры на гармошке и трещоток-пхацыч, до подголоска ежьу/жъыу, который органично дополняет застольно-кабацкую атмосферу.
В этой записи и в уляпской традиции вообще видны корни современной черкесской эстрады. Магомет Дзыбов, судя по домашним записям с ютуба, является носителем этих традиции и стиля, он вынес уляпскую эстетику на сцену. Дальше эстафету подхватили Мурат Тхагалегов, Азамат Биштов и остальные коллеги по цеху. Разница между “традиционной музыкой” и “этно-попсой”, кажется, возникает в момент аранжировки и “шансонного” продюсирования. Без вылизанного звука и студийных эффектов “уляпская лирика” близка к жестокому романсу, греческой рембетике или, если очень хочется, португальскому фаду.
Как писали Sublime Frequencies в описании к одному релизу: “Помните, что это не документ, выпущенный с целью архивирования, хотя и такое отношение вполне оправдано. Это прежде всего самая лучшая музыка, которую вы когда-либо слышали, и вы должны услышать её сейчас!”. Справедливо и в отношении уляпского бутлега.

Текст: Булат Халилов и Анжела Секрекова.
Фото на обложке: кадр с записи фестиваля гармонистов в Майкопе, 1994 года.
Дизайн: Милана Халилова